Привет! Откопал? Теперь чисть, давай! Да не шкуркой, ты, дурак, тебя бы так. Сперва раствори кислоты фосфорной, подержи меня в растворе полчаса, потом сотри ржавчину. Ну наглец! «Качество фиговое»! Полежи полвека в болоте, я на тебя посмотрю! Дерево сгнило, понятно, но сталь-то, сталь — тебе что, деревяшкой драться? Рукоятку вырезать — полчаса, а лентяев у тебя в роду не было. Во-от, уже лучше. Везёт тебе — да и мне — рядом умный человек оказался. Что? Не немец? Вот ведь, зараза… Я — штык-нож от винтовки СВТ-40, не какой-то там «немец». Не, ну не сволочь ли?…
Подумайте, люди, «фиг чё дадут»! Да, я не в тридцать девятом родился. Нет на мне эсэсовского клейма. Зато я помню вкус крови того эсэсовца, которому меня всадили под ребро. Не совсем под ребро, и не только крови… Да ладно, меня дали парню, которому было всего шестнадцать. Он два года себе приписал, чтобы на фронт взяли. Зато он не блевал потом. Обтёр меня полой шинельки и в ножны сунул. Мужик был. Когда убили его — уже не под Москвой, под Ленинградом — я крови попил изрядно. Дважды в штыковую шёл, раз глотку часовому перехватил. А там, на Невском Пятачке — тупая железка, снаряд — бабахнул в трёх шагах.
Тогда я лежал месяц. Подхватил меня матрос — нет, не матрос, он сердился на такое прозвание. Морпех, вот кто он был. Патроны свои глупые расстрелял, и рванул с трупа штык, меня, то есть. Четверых положил, пока самого не упокоили. Стальной человек был, да. Он-то давно уж там, на небесах. А я вот тут… Вспоминаю. После десять дней ждал я ещё одного. Того, кто меня из спины фашиста выдернет. Когда он меня взял — я аж задрожал, понял — вот он, хозяин. Пусть он меня бросил сразу — но бросил правильно, в цель, в глазницу шарфюреру я вошёл, постарался поглубже. И не насовсем бросил он меня, нет! Выдернул, обтёр опять же, ножны подходящие отыскал…
А убили его случайно. Да, вот тут, где тот дурачок кости раскопал — послали нас на разминирование, меня, да щупа из мосинского штыка. Вот щуп и ткнул в шпрингмину, ну ты в курсе, с тремя усиками. Мина злая, его изломала, хозяина убила сразу… а меня схоронила на полста лет. Хорошо, всё же, в знающих руках быть. Пусть хозяин никогда жизнь врага в руках не держал, ерунда это всё. Главное — для рукоятки дерево вырезал с любовью, самого меня полирнул, на гладком камне заточил да кромочку навёл…
Что? Товарищи, вас тут много, что такое «двести евро»?
Э-э… привет? Ферштейн? Блин, на немецком знаю «форвертс, сука» и » гитлер капут»…
Оп-па, привет, я же тебя знаю! Помнишь, вот эта зарубка у меня на обухе — это от тебя же?
Нет? А так похож…